Дары дракона, или Новогодняя пальмочка

Ноги рыцаря по щиколотку вязли в песке пустыни; песок набивался в башмаки и не хотел их покидать. Башмаки тяжелели.

— Коня… Коня… Полцарства за коня… — рыцарь снял шлем и растерянно огляделся: — Кто это сказал?¹

Пустыня молчала, и даже завалящего миража не желала показать на горизонте. Путник хотел надеть шлем обратно, но передумал и сунул его под мышку:

— Вернусь домой — скажу кузнецу, чтоб изобрёл забрало. Сил моих нет… — рыцарь вытер лоб краем плаща и попытался закинуть этот край на голову. — Если бы у меня было полцарства, в нём было бы и коней сколько угодно, и воды… — он поволок ноги по песку. — Если бы у меня было полцарства… я бы не таскался по чужим пустыням… сидел бы себе дома и воевал с соседями… под дождиком… с обозом… и с тёплым одеялом…

Ночью рыцарь продрог («А говорили, в пустыне жарко…» — бормотал он, стараясь не лязгать зубами), а теперь приближавшееся к зениту солнце пекло всё сильнее. Время от времени путник оглядывался на собственные следы, стараясь, чтобы путь оставался прямым и никуда не вихлял: деревьев со мхом здесь не было, а солнце и звёзды стояли не так, как дома, и не давали найти север. «Говорил мне папа, — вздыхал рыцарь, — учи, сынок, астрономию…»

Он взобрался на вершину очередной дюны, огляделся и тихо взвыл:

— Ну где ж эти горы?!.. — глубоко вздохнул и начал спускаться: — В сердце, говорят, пустыни…

Правая пятка заскользила по песку. Рыцарь потерял равновесие, и к подножию дюны прибыл на пятой рыцарской точке; отплевавшись от песка, подобрал оброненный шлем, поднялся на ноги и оглянулся назад, стараясь восстановить направление:

— Говорил мне папа: учи, сынок, географию…

Становилось жарче. Рыцарь пытался натянуть плащ на голову, но плащ упорно сползал, а солнце забиралось всё выше. Прошлый полдень путник провёл в чахлом оазисе под тремя пальмами, но сейчас впереди не было ни оазиса, ни кустика колючки, и лишь барханы тянулись до самой кромки горизонта. На небе не было ни облачка, а воды в бурдюке оставалось кот наплакал.

— Говорил мне папа: учи, сынок, страноведение…

Рыцарь споткнулся и растянулся на песке. А когда хотел встать, понял, что вокруг него лежит тень. Он поднял голову и увидел, как с небес опускается силуэт с перепончатыми крыльями.

«Здесь? А говорили — в горах, в самом сердце пустыни…» — рыцарь поднялся на четвереньки и нетвёрдой рукой потянул из ножен меч; рука с оружием перевесила, и рыцарь кувыркнулся головой в песок.

Когда он очнулся, прямо над ним нависала драконья морда с огромными удивлёнными глазами. В вышине колыхалась пальма. Рыцарь хотел вскочить и выхватить меч, но едва сумел сесть, а с груди его на землю свалился дракончик — величиной с большую кошку — и тут же попытался забраться назад. Второй такой же радостно прыгал рядом.

«Он же полнеба закрывал, — обалдело подумал рыцарь, — говорил мне папа, не ходи по солнцу без шапки… — он огляделся. — Что, горы?.. Да где же я!»

Вокруг него и впрямь были горы, зато доспехов на положенном месте, то есть на рыцарском теле, не было, а с головы, когда рыцарь тряхнул ею, упала мокрая тряпочка. Он поднял тряпку и замахнулся ею на дракончиков.

— Ну что, проспался?

Дракончики тут же забыли про рыцаря и, перемахнув через него, упрыгали на голос; рыцарь обернулся и подскочил на негнущихся ногах. Рука привычно дёрнулась к поясу, но меча там не было. Да и была бы от него польза, если дракон нависал как крепостная башня? Рыцарь попятился и наткнулся спиной на скалу; отступать было некуда, зато под ногу подвернулся булыжник; он схватил камень и поднял над головой, не желая гибнуть без боя.

Дракон аккуратно присел, сложив крылья, обернул хвост вокруг себя и кончиком когтя погладил мелких:

— Пойдите, помогите сестрицам и братцам пальмочку нарядить, — дракончики ускакали, а дракон перевёл взгляд на рыцаря: — Сядь, а то упадёшь. Если бы я хотел тебя съесть, там бы и съел, где нашёл.

Рыцарь на всякий случай помотал головой и опёрся на скалу спиной. А то и впрямь упадёшь…

— Ну, если ты думаешь, что камушек мешает тебя съесть, то держи дальше, — дракон пожал плечами и скрестил передние лапы на груди. — Ты откуда?

Рыцарь гордо молчал: камешек был тяжёл и непринуждённому разговору не способствовал.

— Знаешь, если бы я питался одними рыцарями, я бы давно хвост откинул. И даже если бы ел людей без разбора. Вас, людишек, мало, и мелковаты вы, а рыцарей среди вас ещё меньше. На мясо лучше верблюда брать. Слона тоже хорошо, он большой, но верблюды здесь чаще попадаются, — дракон поковырял в зубах кончиком когтя. — А весной я свежую травку предпочитаю.

— Т… ты?.. — сил не осталось, и рыцарь опустил камень на плечо.

— Я. А ты думал, мне делать нечего, как только на людей охотиться? Всеядный я. Могу траву, могу рыцаря. В траве тоже мясо есть — мыши разные, кузнечики. И ловить не надо, само попадает.

«Говорил мне папа — учи, сынок, зоологию…» — мелькнуло в голове рыцаря. Но опустить камень гордость всё ещё не позволяла.

— Ну так что? Я один буду говорить? — дракон ухмыльнулся. — Хорошо. И спросил я: «Поведай мне, о доблестный рыцарь, каким ветром тебя сюда занесло». И отвечал мне рыцарь: «Искал я дракона, что обитает в горах, в самом сердце пустыни». Камешек положи, а то с натуги лопнешь.

Рыцарь и впрямь был красен, как варёный рак, но вовсе не от натуги; опуская камень, он мечтал провалиться сквозь землю. Дракон поднял кончиками когтей тряпочку, окунул в ручеёк и протянул рыцарю:

— Освежись. Напекло солнышком, да? Даже мне жалко стало, хоть и не люблю я вашего рыцарского брата. Не дёргайся! У нас не принято есть того, с кем заговорил.

Рыцарь вздохнул:

— Говорил мне папа…

— Что?

— «Учи, сынок, этикет…»

— Ну, драконьих манер он всё равно не знал, так что не переживай. Но говорил правильно. Финики будешь?

Рыцарь мрачно жевал финики и оглядывал долину, куда его занёс дракон. По долине тёк ручеёк, зеленела травка, пальмы росли, отбрасывая тень — совсем не то, что в этой треклятой пустыне; одна пальма стояла особняком и была увешана пёстрыми и блестящими гирляндами, а вокруг неё резвились молодые драконы разного размера — от тех, что с кошку, до тех, что ростом с дом. Никаких пленных красавиц не наблюдалось, про сокровища спрашивать явно не стоило, а зубы… Почему-то сейчас рыцарю казалось, что зубы дракона — не тот трофей, ради которого стоило переться в такую даль. Да и хозяев было слишком много, даже если не считать растянувшегося рядом главу семейства.

— Ну, положим, — продолжал тот, лениво пожёвывая пальмовый лист, — дракона ты нашёл. А что дальше делать будешь?

Рыцарь пожал плечами: он и сам хотел бы это знать.

— Знаю я ваши игры. Никакого воображения: принцессы, сокровища, ну, и зубы ещё. А потом домой — родителям хвастаться. Ты ведь младшенький? Угу. Если бы я был рыцарь без наследства, я бы лучше королевство основал на новом месте. Сам себе голова… — он потянулся к пальме за новым листом. — Ну, допустим, добыл ты всё это сразу. А обратно как? Твоё счастье, что сейчас декабрь. Летом ты бы испёкся раньше. И почему ты решил, что пустыню можно на своих двоих без дороги и без припасов, а? Чему тебя в детстве учили?

— Это всё маменька, — отрезал рыцарь, — она вечно твердила: «Не забивай ребёнку голову, вырастет — сам разберётся». Вот и разобрался… — он кисло усмехнулся.

— Маменька, значит… — дракон прищурил глаза и полыхнул ноздрями; рыцарь едва удержался, чтобы не поползти назад, но дракон принялся ковырять ногтём чешую на своём предплечье: — Может, оно и к лучшему, что у моих маменьки нет.

Рыцарь хотел спросить, почему, но тут же захлопнул рот — от греха подальше. Однако движение не осталось незамеченным.

— Спросишь, куда девалась? Сбежала! — клацнул дракон зубами. — С рыцарем!

— То есть как? — в рыцарской голове закружились странные картины: то ли рыцарь с драконихой на поводке, то ли принцесса со спелёнатым дракончиком в объятьях.

— А так! Шкуру сбросила, перекинулась и уехала. Чернобровой красоткой. Не слыхал там у вас, чтоб кто-то из дальних стран жену привёз?

Рыцарь отрицательно потряс головой. Может, кто и привёз, но все сплетни слушать…

— Вот за то я вашего брата и не люблю. А вовсе не за зубы и сокровища. Понравилось, вишь ты, ей, что он за тридевять земель поехал искать Прекрасную Даму, а что я из чешуи вылезал, чтоб гнездо устроить… ну да ладно, о чём тут говорить! Вернётся лет через пятьдесят, вы ж долго не живёте, только уже не ко мне. Дудки! Главное к тому времени детей на ноги поставить, — он махнул головой в сторону резвившихся ящерок: — Близнецы. Дюжина. Шесть пар погодков.

Рыцарь снова потряс головой:

— Близнецы — и погодки?

— С дюжиной я бы один не справился. Пришлось яйца положить в холодное место и выводить по два. Потом старшие стали с младшенькими помогать. А мамы всё-таки не хватает. В Новый год говорю, что она подарки прислала, а они хотят знать, почему сама не приехала… О! — дракон вдруг встрепенулся и окинул рыцаря взглядом: — Как это я сразу не подумал. А ну пошли!

Рыцарь не успел и пикнуть, как был поднят в воздух. Вновь он очнулся перед кучей пёстрого барахла, которое не успел рассмотреть.

— Значит, так, будет и тебе хорошо, и мне хорошо. Понял? Только делай, что скажут.

— А…

— Очень просто. Скажешь, что тебя мама к ним прислала с подарками. Они знают, что она у людей живёт.

— А…

— Не «а». Подарки — вот. Ох, и свалял же я дурака! Не надо было тебя в дом нести. Теперь они тебя видели, — дракон почесал гребень на голове. — Надо было сразу сюда… — он завздыхал, пуская дым ноздрями. — Даже не знаю… О! Надо, чтоб от тебя по-другому пахло, — перед рыцарем шлёпнулся душистый брусок, пахнущий розами. — Иди отстирайся. Вон там, в озерце. А остальное мы замаскируем, — он критически окинул рыцаря взглядом: — Что-нибудь совсем непохожее…

— А…

— Шагом марш! Некогда мне болтать, дети подарков ждут, — дракон дохнул огнём на воду озерца: — Пошёл!

Когда благоухающий розовым маслом рыцарь выбрался из воды вместе с отстиранной одёжкой, дракон вывалил перед ним на песок кучу тряпья: шаровары, рубаху, пояс, толстый халат на вате, сапоги и что-то длинное, белое и лохматое:

— Надевай. А это к бороде привяжешь. Чтоб не узнали. Будешь дед с бородой. Только шапку надвинь поглубже, чтоб завязки не торчали.

— Не надену такое! — рыцарь был возмущён до глубины души: — Чтоб я… — он пнул шаровары ногой.

Дракон устало вздохнул.

— Я, конечно, могу пригрозить, что съем или в пустыню выгоню. Но ты же рыцарь? Должен сиротам помогать? Вот и помоги. Порадуй, так сказать. И потом, это ненадолго. Потом снова наденешь своё. Оно как раз и высохнет. Как тебя звать, кстати?

— Николас, — обречённо отозвался рыцарь, влезая в шаровары и гадая, той ли стороной их надел.

— Значит, будешь дедушка Николас. Добрый дедушка Николас привёз подарки от мамы.

— Да я ж эту гору не подниму!

— А тебе и не надо, — перед рыцарем плюхнулся большой мешок с продёрнутым через горловину шнурком: — Держи края!

Дракон сгрёб кучу добра обеими лапами и плюхнул в распяленную горловину; гора ухнула в мешок, как будто он был бездонный, а дракон тут же затянул шнурок.

— Всё! Бери мешок, садись мне на спину. И не забудь: подарки — от мамы. А ежели дитям понравишься, будут подарки и тебе. Зубы — у старшеньких как раз меняются, и гирлянды с пальмочки — рубиновые. И поедешь ты домой на драконе. Но уж принцессу, — он взмахнул крыльями, оторвался от земли и повысил голос, перекрывая шум собственных крыльев, — принцессу где-нибудь в другом месте ищи! Подальше от меня!

© Юлия aka «Княгиня», 2012

Сказка участвовала в конкурсе «Сказки о драконах». Жюри конкурса:

• Галина Шефер (ladybloger), автор блога «Сетература»
• Cемья Дубровских
• Мария Шкурина, автор блога «Мамины сказки»

1. Вообще-то это сказал английский король Ричард III, если верить Шекспиру. Но нигде, кроме трагедии Шекспира, этого не сказано.