От заката до рассвета

Этот рассказ был написан для форумного конкурса. Задача — выжить в вампирском логове, используя заданный набор предметов. Получилось что получилось.

Если б только она не ошиблась дверью! Улепётывала бы сейчас в лес, и никакая тварь её там не догнала бы. Если б только она была шустрее! Нырнула бы в боковушку незамеченной и сидела бы там до утра, прикрывшись рухлядью. А теперь тощенькая лесная эльфа была заперта в чулане без окон, и в дверь ломились хозяева дома — вампиры. Единственной удачей был засов на двери, почему-то оказавшийся внутри. Но выбить обычную дверь — вопрос времени, а у эльфы не было ничего, чтобы оказать хоть видимость сопротивления. Что стало с теми, кто пытался его оказать на деле, думать не стоило.

Её спасло — хотя говорить о спасении сейчас было смешно — спасло то, что в час заката эльфа робко сидела в уголке. Она зашла на этот постоялый двор, надеясь узнать дорогу и понять, куда же вообще её занесло в этот раз, а заодно попросить — ну, или позаимствовать без спросу — какую-нибудь вчерашнюю корочку (или не вчерашнюю, если повезёт). Тихонькую оборванку хозяева не прогнали, но и вниманием не побаловали. До темноты. А теперь…

С перепугу эльфа ничего не видела, да и трудно было видеть там, где света один случайный огарок. Ни подпола, ни лаза на чердак не находилось; она принялась лихорадочно тыкаться в стены, пока не вернулась к двери, всё ещё отделяющей её от вампиров, и опять побежала по кругу, словно надеясь найти пропущенный в первый раз выход. Паника подгоняла её, и эльфа снова и снова оказывалась у двери. Схватившись очередной раз за вздрагивающие доски, она пробормотала вслух:

— Ну… в самом худшем случае меня сейчас сожрут, и быстро.

От этого вывода ей словно бы стало легче; она оттолкнулась от двери, глубоко вздохнула, обхватив себя руками, оглядела ещё раз темноту и продолжила громче:

— Но если я нахожу себя неизвестно где и в обносках, это значит, что мне опять придётся спасать мир с нуля. А раз так, то до конца событий я доживу.

Эльфа кивнула самой себе и принялась заново обшаривать кладовку — тщательно и неторопливо, как если бы знала, что дверь продержится столько, сколько нужно. Несмотря на убеждение, руки её подрагивали, и она успокаивала себя словами.

— Молаг Бал их мать, совсем головы потеряли, — комментировала она брань и удары в дверь. — Хотели бы высадить, принесли бы что-то тяжёлое, а так только друг другу мешают.

Выхода по-прежнему не находилось, но в чулане были мешки и бочки. Прятаться в них не имело смысла, но поискать что-нибудь спасительное… В дверь не только били, но и нехорошо царапали; преследователи бранились между собой, но никто даже не пытался окликнуть будущую жертву. Голосов становилось больше.

— Твари. Хотели бы пожрать, дождались бы, пока лягут спать. Съели бы сонными без шума, так нет же. Потешиться решили. Покуражиться.

Какая-то рухлядь, пыльные тряпки, мешки с гнилью… Копаясь в мусоре, эльфа и в самом деле отрешилась от грозившей опасности и перестала замечать шум за дверью; увы, здесь не было ни чудесного меча, ни амулета, ничего такого, что походило бы на средство спасения: вялый кочан капусты («Лучше бы чеснока связку» — буркнула она), маленькое седло («Пони пробежал»), пара коньков («Самое время кататься»), связка палочек, в которых эльфа не сразу узнала вощёные соломинки для дорогих напитков… Остальное превращалось в труху, стоило прикоснуться.

— Я могла бы попробовать поджечь дом, но, во-первых, пламени огарка вряд ли хватит, а во-вторых, я тут могу сгореть раньше вампиров. Или нет, раньше я задохнусь.

Наконец на полке обнаружилась обнадёжившая её коробка — целая, аккуратно обёрнутая куском ткани. Эльфа торопливо поднесла её к свету и принялась разматывать — сначала коробку, потом то, что лежало в неё. Находка чудесно сверкала в свете огарка, но это был не амулет и не другая волшебная вещица — всего лишь кубок. Стеклянный кубок тончайшей эльфийской работы. Эльфа замерла, заглядевшись на находку и забыв, где находится.

— Хочу такой, — сказала она помолчав. — Я бы его взяла. Только для меня это жирно будет. Мне из него не пить, продам первому, кто возьмёт, куплю булку с маслом.

Внезапно она осознала, что за дверью настало затишье. Эльфа ойкнула и пробормотала:

— Кажется, мне пора что-то делать.

Словно бы в ответ дверь содрогнулась снова; судя по звуку, били в неё уже не плечом, а чем-то твёрдым, но не слишком тяжёлым, возможно, табуретом.

— Надо что-то делать, — повторила эльфа, но взгляд её снова вернулся к находке. Она осторожно опустила кубок на землю, не сводя с него глаз, потянулась к конькам и начала отвинчивать их от ботинок; болты подались не сразу, раскровавив пальцы. Эльфа положила коньки на пол и несколько раз перевела взгляд между ними и кубком, затем натянула на себя освободившиеся ботинки:

— Ну, я хотя бы не босая буду.

Седло было вытолкнуто на середину, перевёрнуто и подпёрто тряпками, соломинки для напитков — измочалены и уложены на седло. С капусты были оторваны листья посвежее. Затем эльфа поднялась на ноги и возгласила, подняв кубок перед собой:

— Девять… или Восемь?.. Я же не знаю, сколько их сегодня, ну неважно… Боги Тамриэля! Я… нет, я знаю, что жертву надо приносить перед главным свершением, но если я сейчас отсюда не выберусь, то не смогу сделать то, для чего меня послали. Поэтому сейчас я отдаю вам самое дорогое, что у меня есть: вот этот кубок, — она подняла кубок ещё выше, на миг остановилась и добавила: — А потом, когда у меня будет, я принесу на ваш алтарь ещё дюжину таких, только целых.

Кубок ударился об пол и распался на куски. Эльфа додавила осколки ботинком и сгребла руками, умышленно расцарапавшись: она не посмела обещать в жертву свою кровь, но примешала её словно бы случайно, в душе надеясь, что это будет зачтено. Осколки высыпала на седло и уложила вокруг капустные листья, пробормотав извиняющимся тоном:

— Это вместо цветов. Нету другого.

Она не сказала «Сделайте этот конёк серебряным мечом», но очень на то надеялась. Осталось лишь поднести огарок к жалкой растопке из соломинок, и эльфа это сделала.

Золотистое пламя мгновенно пожрало нелепый алтарь со всем, что на нём лежало, и тут же погасло, оставив горстку золы и заставив эльфу отшатнуться. Лицо её вытянулось.

— Ну ничего… — начала она, и тут же перебила себя: — Спасибо!

За дверью обнаружилась тишина. Эльфа облизнула губы и подобрала с пола конёк; увы, он остался тем же, чем и был, и держать его было не очень удобно. Она глубоко вздохнула, сбросила засов и резко распахнула дверь. Там никого не было.

— А где… — она не стала продолжать. Несколько мгновений ушло на то, чтобы поддёрнуть засов и захлопнуть дверь за собой, уронив его в паз:

— Мы ещё кое-что умеем.

Справа раздались голоса, и эльфа метнулась в другую сторону. По возгласам «Сюда», «Поворачивай» и перебранке она догадалась, что преследователи тащат что-то увесистое для выбивания двери, и не стала медлить. Выход был далеко, но окно — вот оно, и даже без ставен. И вот она на дворе, и до леса подать рукой.

Что-то заставило её обернуться. Не звук, какое-то чувство; эльфа заглянула за угол. Миг спустя она рванулась вперёд, сжав обеими руками конёк, и обрушила его острый край на шею вампира. Тот осел на землю, выпустив безвольную жертву. Эльфа схватила беднягу за ворот и поволокла за собой, не давая опомниться:

— Бегом, бегом! Да бегом же!..

Она брела по лесу до рассвета, таща спасённого за собой и частично на себе; он постепенно пришёл в себя, вначале причитал от ужаса, потом стал оплакивать не довезённые до ярмарки пожитки, но у эльфы не хватало сил, чтобы заставить его умолкнуть — только тянуть за собой. Утро застало их неподалёку от опушки; лесная эльфа не могла знать, где именно они находятся, но знала наверняка, что от вампирского двора их отделяет весь этот лес. Теперь она позволила спутнику повалиться на землю и растянулась на траве сама. Усталость заглушала голод. Эльфа закрыла глаза.

— Ох, я же забыла сказать, на какой именно алтарь. Потом разберусь. Я же сказала «потом», но не сказала, когда именно, — она перевернулась на бок и свернулась клубком. — Зато я, кажется, знаю, для чего меня послали на этот раз.

* * *

Драгоценный эльфийский кубок, редчайшей работы, с богатой отделкой. Он был куда дороже и изящней разбитого в чулане, но для глаз голодной оборвашки та стекляшка была столь же ослепительна, как и это изделие в глазах ставшей взыскательной покупательницы.

— Ну, я же не сказала «точно таких же», — бормотала она под нос.

Купец из почтения пропускал её бормотание мимо ушей: у клиентов могут быть странные привычки, но его это не касалось. А эта покупательница могла себе позволить быть странной: весь город знал, что она спасла их от вампиров. Буквально два года назад о ней никто и не слышал, а сейчас к ней благоволил сам король, уважала городская знать, а кто не хотел уважать, тот побаивался. Кто-то называл её воительницей, кто-то чародейкой, кто-то считал и тем и другим, а для купца она была очень ценным клиентом: все знали, что платит она не торгуясь и без рассрочек.

— Ну ладно, пора наконец сделать это, — она повернулась к торговцу и сказала громче: — Мне нужно тринадцать — не двенадцать, учтите, а тринадцать — дюжин вот таких кубков. Одинаковых, по возможности. Можно это сделать?

Торговцу стоило некоторых сил удержать почтительное лицо, но он справился с этим.

— Безусловно, но потребуется время, чтобы их собрать и доставить. Возможно, придётся делать заказ мастерам.

— Это не страшно, — отозвалась гостья. — Пусть будет заказ. Значит, можно?

Она ушла, пообещав прислать вечером задаток, а купцу предстояло сделать очень многое, чтобы выполнить такой странный заказ. И конечно, ему просто необходимо было хоть с кем-то поделиться своим удивлением. Первый приказчик был здесь и слышал разговор с начала до конца, так что объяснять ему ничего не пришлось.

— Ты только подумай! Тринадцать дюжин! Насколько я знаю, у короля таких всего две, и вторая попроще.

Приказчик кивал и изумлялся вместе с ним. Но заказ был очень выгодным, даже при том, что кубки придётся везти издалека и очень бережно, и торговцы занялись этим делом немедленно. Приказчик лишь цыкнул за стоявшую в дверях без дела служанку и достал из конторского шкафа тетрадь с поставщиками.

За ужином служанка делилась с мужем переполнявшим её потрясением. Он слышал?.. Тринадцать дюжин! А он знает, сколько это стоит? За один кубок они могут два года не работать и быть сытыми! Куда ей столько?.. Но муж лишь отмахивался: в его разум такое богатство не умещалось, а похлёбка на столе была понятней и ближе.

— Сдался тебе этот кубок. Мы всю зиму ели её капусту. И дрова, — он ткнул большим пальцем за спину, указывая на двор, и вернулся к похлёбке.

Капуста и дрова долго были предметом пересудов: прошлый год выдался неурожайным, зима обещала быть голодной, всё вздорожало. А потом пришла вереница телег с капустой, и на каждый двор в городе и пригороде был доставлен воз капусты — даром. И весь город знал, что помощь раздаёт охотница на вампиров. Все, кому не лень, судачили и удивлялись внезапной щедрости, но особо любопытные получили короткое объяснение от самой благотворительницы: у неё такой обет. Пересуды стихли, капуста осталась. Потом эта история повторилась с дровами, но разговоров уже было меньше. Зато с тех пор чародейку и воительницу знали все, даже те, кто сомневался в рассказах о вампирах.

* * *

Эльфа возвращалась из лавки, продолжая рассуждать вслух и помогая себе жестами; встречные горожане, хорошо знавшие её привычку, спешили отойти подальше, чтобы не услышать лишнего. Многие считали, что она говорит с богами. Другие думали, что воительница слегка повредилась умом от того, что ей довелось повидать. На сей раз правы были первые.

— Вроде бы, я никого не пропустила, — она загибала пальцы для счёта: — Девять дюжин в храм Девяти. Одну прядильщикам И’ффре в Валенвуд. Одну в Скайрим на алтарь Шора. Ещё одну в Орсиниум жрецам Тринимака, и ещё дюжину в Эльсвейр, Раджину, хотя этот, наверное, предпочёл бы краденое. Только этого я не обещала, так что не буду. Итого тринадцать, — она посмотрела вверх и вздохнула: — Вот наверняка кого-нибудь забыла! Надо было перечислять поимённо, но как это сделаешь, когда тобой хотят ужинать? Если кого вспомню, то сразу исправлюсь и всё что нужно додам.

Она остановилась на дороге, глядя вдаль, туда, куда не могли заглянуть сторонившиеся её прохожие, и с грустью добавила:

— Это всего лишь кубки. Если бы за всё можно было расплатиться одними кубками! Кубки — это очень дёшево…