Труды шерифские: будни Ноттингемской управы

Шериф обводит крестьян глазами и старательно улыбается.

Шериф. Итак, дорогие това… уважаемые жители этой деревни… (Косит глазом на стакан в руке.) Как вы все, без сомнения, знаете, наш возлюбленный король Иоанн, да хранит его Бог, ведёт войну с нечестивыми уэльскими разбойниками. Эти проклятые варвары хотят отнять у нас наши земли. Поэтому Его Величество пошёл на них войной… (Задумывается.) …дабы не смели они посягать на поля и огороды его возлюбленных подданных. И в отеческой своей заботе он ждёт, что и вы разделите с ним труды и заботы… (Останавливается в раздумье, подняв перед собой стакан.) …ибо если вы сегодня пожалеете свой хлеб для солдат короля, то завтра дикие уэльсцы придут к вам и заберут хлеб вместе с полями, домами и жёнами. Эти проклятые разбойники… разбойники… (В задумчивости подносит к губам стакан и делает глоток; на миг замирает, затем начинает судорожно кашлять, расплёскивая воду.) …разбхо… кхо…

Шериф успевает поставить стакан и заходится кашлем. Крестьяне оживляются. Гиcборн отрывается от изучения толпы и поворачивается к шерифу, тот надрывно кашляет, багровея и тараща глаза.

Гиcборн (делает шаг к трибуне, отпихнув солдата). Милорд?!

Согнувшийся шериф задушенно кашляет короткими очередями, в промежутках безуспешно пытаясь вдохнуть, одной рукой хватается за грудь, другой судорожно трясёт в воздухе перед Гиcборном. Гиcборн с возрастающим беспокойством водит взглядом с руки шерифа на его же багровеющее лицо и обратно; солдаты беспокойно переглядываются, в толпе раздаётся хихиканье.

Гиcборн (машет слуге рукой). Вина милорду!

Шериф отчаянно мотает головой и стучит по трибуне; кашель продолжается, багрянец на шерифском лице начинает переходить в пурпур.

Голос из толпы. Да стукнуть по спине, всего и делов-то!

Гиcборн одной рукой хватает шерифа за шиворот, другой с размаху бьёт промеж лопаток. Из шерифа вылетает короткий писк, кашель прекращается, шериф на несколько мгновений обмякает, затем выпрямляется и со свистом втягивает воздух. Навалившись на трибуну, кашляет, но уже без надрыва, переводит дыхание и с придушенной яростью хрипит: «Гиз-борн!..»

Гиcборн. Да, милорд?

Шериф одной рукой вытирает слёзы, другой судорожно нашаривает полупустой стакан; нащупав, подносит ко рту, жадно втягивает воду и разражается стоном; встряхивает головой, выпрямляется и решительно ставит стакан на трибуну.

Шериф. …эти проклятые разбойники лишают покоя всё графство и с каждым днём распоясываются всё больше и больше.

Гиcборн возвращается на прежнее место; под его взглядом веселье толпы идёт на спад.

Шериф. Наглость их не знает предела. Они грабят королевских чиновников и посягают на королевскую казну. Купцы объезжают наши края стороной, а те, что отважились приехать, дерут за свои товары втридорога, ссылаясь на стоимость охраны, нанятой для защиты от Робин Гуда.

Изучающий толпу Гиcборн замирает и медленно оборачивается на шерифа.

Шериф. Растут налоги на поддержание порядка в графстве, а платить их — вам!! Принимая помощь от Робин Гуда, вы кладёте в один карман и теряете из другого. Вы об этом не думали? И ваш благодетель вам об этом не сказал? Конечно, он академиев не кончал! Он вырос на мельнице. В обществе полоумного. Учился у рогатого духа в тумане. И вся его шайка такая — набрана с бору по сосенке. Знаете, к чему они вас приведут? К тому, что ваши жёны будут носить штаны, как их лесная дева, а вы — рога, как их лесной покровитель!

Шериф переводит дыхание, Гиcборн водит обеспокоенным взглядом с шерифа на толпу и обратно. Толпа безмолвствует в неподвижности.

Шериф. А вы, наивные дурочки, мечтаете о любви разбойного предводителя? Предводителей на всех не хватит! Да и не смотрит он на вас! Этот народный герой сманил себе дворянскую дочь, а до крестьянок ему дела нет. (Подаётся вперёд.) А вы, отцы, вы хотите, чтоб ваши дочери носились сломя голову по лесам, нападая на мирных путников? Отец не чаял в этой дурёхе души, а она наплевала на все увещания и сбежала в лес. Треклятый лесной дух сделал из неё орудие соблазна, и вместо того, чтоб обуздывать диких уэльских лордов, эти безбожники сманивают графских детей и делают их разбойниками! (Хватается за сердце, переводит дух.) Несчастный старик граф лишился единственной опоры, сына и наследника, остался один в опустевшем замке…

Гиcборн осторожно приближается к шерифу.

Шериф. Хотите вы, чтоб ваши сыновья ушли в лес? Чтоб называли отцом рогатого самозванца, пока ваши дома и огороды запустевают без ухода? (Подаётся вперёд, вперившись глазами в старосту.) А ведь капуста сама собой не вырастет! И хлебушек сам собой не посеется! Эти разбойники дарят вам награбленное у других, а сами простую морковку вырастить не могут! Поэтому говорю вам: не будет в наших землях процветания…

Гиcборн (наклоняясь к шерифу, вполголоса). Милорд, Уэльс…

Шериф. …пока с проклятыми уэльскими разбойниками не будет покончено! Боже, храни короля Иоанна!

Гиcборн смотрит на толпу и делает два шага вперёд.

Крестьяне (вразнобой). Боже, храни короля Иоанна!

Шериф, расслабленно пошатываясь, сходит с возвышения; у кареты его ждёт слуга с кувшином вина и кубком. Гиcборн даёт солдатам отмашку разбирать трибуну и идёт следом.