Налоги на менестрелей: будни Ноттингемской управы

Посвящается сериалу «Робин из Шервуда», шерифу Ноттингемскому и сборщикам авторских прав законам об авторских правах и отчислениях.

Действующие лица:

• Сэр Гай Гисборн
• Роберт де Рено, шериф Ноттингемский
• Ноттингемская прислуга

Действие первое

Картина первая

Зал Ноттингемского замка. Несколько слуг наводят порядок и меняют свечи, на один из столов торопливо ставят обед на одну персону.

В зал влетает Гисборн — в запылённых доспехах, со шлемом в руке; быстро подходит к столу, кладёт шлем, наливает кубок вина и залпом осушает. Оглядывается по сторонам, замечает слугу с чашей воды и полотенцем на плече, быстро суёт руки в чашу, отряхивает, сдёргивает со слуги полотенце, вытирает руки и швыряет полотенце обратно; плюхается на скамью и отрезает кусок мяса. Слуга подливает в кубок вина.

Гисборн (прожевав). Где милорд шериф?

Слуга. У себя. (Вполголоса). Милорд шериф сегодня не в своей тарелке.

Гисборн (коротко усмехаясь, отрезает следующий кусок). И швыряет тарелки о стены?

Слуга. Кубки, милорд.

Гисборн. Ну да. Ему доложили о моём возвращении?

Слуга. Ещё нет, милорд.

Гисборн. И не надо. Доложите, если спросит.

Слуга. Он с утра уже несколько раз вас спрашивал.

Гисборн. Я зайду к нему позже.

Слуга. А вчера у него был гонец из Лондона.

Гисборн (на мгновение замирает с куском на полпути ко рту). Тем более сначала обед.

Гисборн быстро глотает кусок за куском, насытившись, начинает есть медленнее, запивая из кубка.

Голос шерифа (протяжный вопль издалека). Гис-борн! Гисборн!!

Гисборн вздрагивает, отрывается от кубка и хочет встать; прислушивается, оценивая расстояние до источника вопля, ставит кубок и отрезает новый кусок мяса.

Голос шерифа (приближаясь). Гисборн!

Гисборн торопливо дожёвывает, наливает кубок доверху и встаёт навстречу шерифу.

Шериф (почти рядом). Гисборн! Долго я вас буду ждать?! (Появляется в дверях.) Гисборн! Где вас носило?

Гисборн. По вашему приказу, милорд. Объезжал окрестные деревни. Искал браконьеров и оленину, а заодно того певуна с площади с балладами о Робин Гуде.

Шериф. И не нашли? (Гисборн отрицательно мотает головой.) Вы проездили три дня, а можно было управиться за один!

Гисборн (возмущённо). Милорд!..

Шериф. Я уже сорок с лишним лет как милорд, а последние десять — ещё и милорд шериф!

Гисборн. Да, милорд шериф.

Шериф (меряет Гисборна взглядом, не зная, к чему ещё придраться). Идёмте, Гисборн. Вы мне нужны.

Шериф выскакивает из залы, Гисборн забирает со стола шлем и кубок и идёт за шерифом.

Конец первой картины

Картина вторая

Кабинет шерифа. Стол завален пергаментами, между которыми втиснуты подсвечники, кубок и тарелка с фруктами. Рядом со столом кресло и большой сундук, в стороне столик для писца и ещё один сундук, заваленный пергаментами. Слуга вытирает со стены винное пятно.

Шериф (входя, слуге). Пошёл вон! (Писцу.) И ты тоже!

Гисборн входит следом за шерифом и кладёт шлем на сундук поверх пергаментов.

Гисборн. Я вас слушаю, милорд. (Неторопливо отпивает из кубка.)

Шериф. Так вот, Гисборн: пока вы катались, развлекаясь поимкой этого никчёмного певуна, из столицы прибыло сообщение, которое, возможно, решит проблему этих певунов одним разом. (Мрачнеет). Впрочем, решит ли — это мы увидим, а нам с вами работы прибавится в любом случае.

Шериф прохаживается взад и вперёд, нервно потирая руки, останавливается и смотрит на Гисборна. Гисборн ловит его взгляд и пристраивает кубок на столик.

Гисборн. Да, милорд?

Шериф (официальным тоном, подчёркивая каждое слово). Наш возлюбленный король Иоанн, да хранит его Бог, счёл, что некоторые из его подданных незаконно пользуются трудом поэтов и менестрелей, распевая, читая и передавая друг другу их стихи и песни и не платя при том сочинителям заслуженное ими вознаграждение. Радея о мастерах изящного искусства, дабы умение их не погрязло в забвении и Англия чрез то не погрузилась в пучину дикости и невежества, августейший монарх, с одобрения своего Совета, повелел брать налог с каждого, кто захочет публично спеть сочинённую не им песню или прочесть не им сочинённый стих, и из этого налога вознаграждать подлинного сочинителя, дабы сей и далее мог радовать государя и народ наш своим… своими… (Шарит по столу среди свитков.) Чёрт бы побрал все эти дела разом!.. (Свитки сыплются на пол, шериф на полдороги выхватывает из них пергамент с королевской печатью.) Одним словом, простонародье теперь будет платить за любую песню, спетую в присутствии более чем… эээ… (водит пальцем по письму) трёх слушателей. Платить будут и певец, и слушатели: певец за то, что использовал чужую песню, а слушатели за то, как если бы слушали самого сочинителя.

Гисборн. А как мы узнаем, кто подлинный сочинитель каждой песни?

Шериф (вытирая лоб). А это, Гисборн, не наше дело. И даже не королевского совета. Собранный налог будет передан доверенным лицам, и каждый поэт или менестрель, считающий, что его песню поют без его разрешения, может обратиться к ним за этим вознаграждением. Если, конечно, у него будет время, желание или возможность. (С сарказмом.) Столичные и, особенно, придворные менестрели будут счастливы, так что монарха ждут хвалебные оды в его честь.

Гисборн (озадаченно). Зачем это? Ведь король не слишком любит музыку, да и поэтов тоже.

Шериф (с усмешкой). Ну что вы, Гисборн… Король… короли не принадлежат себе. Он вынужден покровительствовать искусству. Ведь король ведёт войны, много войн: Уэльс, Шотландия, Нормандия… А ещё у него много советников, которые хотят кушать. А мы ведь тоже хотим, не так ли, Гисборн?

Гисборн. Не понимаю, о чём вы.

Шериф. Ну, не хотите, и не надо. Достаточно, если вы выполните приказ нашего августейшего монарха. (Бросает свиток на стол.) Полагаю, вам это придётся по вкусу… я хотел сказать: по душе. Ведь распеватели песен о Робин Гуде тоже будут платить налог, а их сочинители не рискнут прийти за вознаграждением. Вам ведь никогда не нравились баллады о славном лучнике Робин Гуде, а, Гисборн?

Гисборн (гордо выпрямляясь). Я пока ещё жив, что бы ни пели в этих балладах.

Шериф (с ехидством глядя в лицо Гисборну). Конечно, Гисборн. Конечно.

Гисборн (уважительно наклонив голову). Да и вы тоже, милорд.

Шериф (кислея). Да, Гисборн. Я жив. И намерен пережить большинство тех, кто сочиняет эти песенки. И уж в любом случае жить с большим комфортом, чем они. Хотел бы я встретиться с этими балладослагателями! (Ядовито.) Я бы им предложил разделить со мной кров здесь, в этом замке.

Гисборн (понимающе). В подвале, милорд?

Шериф (с сарказмом). Вы очень догадливы, Гисборн. (Грустнея.) Правда, ненадолго. Их песенки не стоят той капусты, что пойдёт на их прокорм. Придётся найти им работу на воздухе… Да, так на чём я остановился?

Гисборн. На налогах, милорд.

Шериф. А, ну да. Также ожидается, что со всех, кто держит скотину — овец, телят — будут брать налог «на пергамент». Это тоже пойдёт на оплату поэтам и сочинителям песен.

На лице Гисборна отображаются мучительные попытки уловить связь.

Шериф (довольно). Не расстраивайтесь, Гисборн, я тоже не сразу понял. Видите ли, крестьянин, который держит овцу, может сделать из её шкуры пергамент, записать на нём песню или стих без разрешения сочинителя и передать или даже продать кому-то ещё. Так вот, чтоб сочинителю не было обидно, с крестьянина возьмут налог и из этого налога выдадут сколько-то пенсов тем сочинителям, которые догадаются за этими пенсами прийти.

Мука на лице Гисборна становится невыносимой.

Шериф (радостно). Что с вами, Гисборн? Вы никогда не видели крестьянина, который растит овец на пергамент, чтобы прилежно записывать чужие песни?

Гисборн молчит.

Шериф (прохаживается, заложив одну руку за спину и помахивая другой в воздухе). Налог, конечно, очень интересный, если учесть, что в моём графстве умеющих писать не больше, чем в Лондоне, а в Лондоне их один из пяти, и то при дворе. Взять, к примеру, вас: вы умеете, значит, следующие четыре рыцаря не умеют. А может и больше. Признаться, не представляю, как следующие четыре шерифа обходятся без этого полезного умения…

Гисборн. А если он сошьёт шубу?

Шериф (ошарашено). Кто?

Гисборн. Крестьянин. Сошьёт из овчины шубу, и кожи на пергамент не останется.

Шериф смотрит на Гисборна, оба молчат.

Шериф (придя в себя). Это не моё дело, Гисборн. Есть овца, и я должен собрать с неё налог. Остальное меня не касается.

Гисборн (окончательно растерявшись). С овцы? Откуда у овцы деньги?

Шериф. Вы что, издеваетесь? С хозяина овцы налог за то, что он пишет чужие песни и может снять с неё пергамент… Тьфу!.. Вы и меня запутали, Гисборн. Я же говорил, вам думать вредно.

На лице Гисборна быстро сменяются облегчение, усмешка и досада.

Гисборн. А гусей будут облагать этим налогом?

Шериф. При чём тут гуси?

Гисборн. При перьях, милорд. Крестьянин… эээ… эээ… (потирает верхнюю губу кулаком) тот, кто пишет чужие песни на пергаменте, делает это пером.

Шериф. Прекрасная идея, Гисборн! С гусей ведь тоже можно брать налоги… (с подозрением смотрит на Гисборна) то есть, с их хозяев. (Задумывается, мрачнеет.) Правда, мне понадобится чёртова куча сборщиков, которые будут считать этих гусей, а платить им я буду из моего кошелька. Сборщикам, не гусям. Если бы выбить из казны средства на их жалование… и пусть там, в Лондоне, придумывают, как назвать этот новый налог… Впрочем… впрочем… (просияв) можно ведь и не делать разницы между птицей и брать налог со всех пернатых — гусей, кур и уток. Сборщикам будет проще считать, можно им меньше платить.

Гисборн. Куриными перьями не пишут.

Шериф. Это неважно, Гисборн. Главное — перья и налоги. И потом, если в деревне есть куры, то могут быть и гуси, а значит, налог можно брать.

Гисборн. Но это… неправильно!

Шериф. Может быть, вы сами будете считать гусей, Гисборн? Или платить сборщикам из своего кошелька?

Гисборн (отстраняясь с видом оскорблённого достоинства). Милорд…

Шериф. Ну, с чем ещё вы не согласны?

Гисборн. Вы сами сказали, что крестьяне не будут записывать песни…

Шериф. Я этого не говорил, Гисборн…

Гисборн (повышая голос). …зато они поют эти гнусные песенки про Робин Гуда вслух и пляшут под них, и платят за их пение уличным менестрелишкам…

Шериф (перебивая). Куда вы клоните, Гисборн?

Гисборн. …а менестрелишки играют на инструментах. Надо брать налог с этих инструментов, и тогда…

Шериф. Гисборн, вы сегодня в ударе! Я смогу брать двойной штраф с порубщиков: за порчу королевского леса и за те дудки, которые они могут вырезать из краденых поленьев.

Гисборн. Но вы конфискуете поленья, и дудки не будет.

Шериф. Это неважно. Намерение было, за него и взыщем.

Гисборн. Но если дудки не было…

Шериф. Предоставьте мне решать, что правильно, а что нет. В конце концов, я не первый год оправдываю доверие короля на посту шерифа. Или вы будете против, если с воспевателей Робин Гуда будет примерно взыскано?

Гисборн отрицательно качает головой.

Гисборн (после паузы). Их следовало бы вздёрнуть.

Шериф. Безусловно, Гисборн. Или хорошенечко выпороть. Очень действенные меры, но совершенно неприбыльные, особенно первая, даже если не считать расходы на палача. А налог окупит себя сам.

Гисборн. Так он уже введён?

Шериф (мрачнея). Нет, к сожалению. Я жду новостей из Лондона. И, ещё более к сожалению, посланцев королевского Совета, которые будут следить, как собираются деньги по первой части проекта. Это значит, что… отложить… эээ… на нужды графства будет непросто. Какая досада: столько денег, и все уйдут в столицу — тамошним менестрелям и прочим пройдохам! В конце концов, песни про Робин Гуда рождаются в моём графстве, было бы справедливо оставить эти деньги здесь. (Смотрит на Гисборна.) Что вы морщитесь, Гисборн? Деньги не… поют.

Гисборн отводит взгляд от шерифа и смотрит за окно, затем снова обращается к шерифу.

Гисборн. Так значит, мы должны проверять всех, кто собрался числом не менее четырёх человек, не поют ли они чужую песню?

Шериф (ухмыляясь). Не только, Гисборн. Если человек стоит один на улице и поёт, его могут слышать жители соседних домов. Значит, он должен платить. Так что мы можем искать певцов, а слушателей — как получится.

Гисборн смотрит поверх шерифа и молчит. Шериф с ехидной улыбкой открывает рот, но Гисборн перебивает.

Гисборн. И в городе, и в деревнях?

Шериф (скисая). Да.

Гисборн. Милорд, где взять столько стражи?

Шериф (со злостью). А шут его знает! Крестьянскую живность посчитать можно, а как сосчитать всех, кто слушает и поёт эти песенки? Для этого надо завербовать в осведомители половину графства. Ну хорошо, четверть. И весь налог уйдёт на их оплату. Ну хорошо, не весь, а половина. Или четверть. Всё равно много. В городе обойдёмся теми певунами, которых заметит стража. А с деревенских старост можно брать налог вперёд, чтобы они сами решали, сколько песен разрешить своим землякам. Я ещё подумаю над этим. И вот что, Гисборн: герой народных песен — вы поняли, о ком я? — никак не захочет остаться в стороне от этого дела. Он просто на это не способен, скорее рак на горе свистнет, чем он упустит такой случай. Так что вам… (ухмыляется, подняв брови) вне всякого сомнения… придётся иметь с ним дело. Скучно вам не будет.

Гисборн (глядя на шерифа в упор). Милорд шериф! Я прошу не упоминать меня рядом с этим гнусным разбойником. Именно за это я ненавижу песенки о нём, и прошу вас не следовать примеру их сочинителей.

Шериф (ухмыляясь). О, понимаю, понимаю. Кстати, Гисборн, а почему вы не закажете какому-нибудь поэту или менестрелю песню о ваших доблестях?

Гисборн (с нажимом). Не понимаю, о чём вы, милорд.

Шериф (ехидно). О!.. Наш цвет рыцарства не хочет покупать хвалу за деньги?

Гисборн (скрестив на груди руки). А почему вы, милорд, не закажете хвалебную песню о том, какой вы мудрый и непревзойдённый шериф?

Шериф (взрываясь, пинает россыпь свитков). Не ваше дело, Гисборн! (Прохаживается по комнате, постепенно успокаиваясь.) Это не окупит себя. Слишком большая конкуренция, и даже не с другими шерифами, а с нашим… с вашим, Гисборн!.. злейшим другом Робин Гудом. Чтобы перевесить посвящённые ему песенки, придётся потратить столько денег… (задумывается) что я даже представить не могу. А взамен я получу зависть соседей и подозрения короля. Оно мне надо?

Гисборн (пожав плечами). Полагаю, что это должны решить вы сами.

Шериф. Это был риторический вопрос, Гисборн!

Гисборн пожимает плечами снова и молчит.

Шериф. Так вот, Гисборн! К приезду столичных гостей в городе должен быть наведён порядок. Чтоб комар носа не подточил! (Гисборн заинтересованно поднимает брови.) Примите меры к охране замка. Чтоб муха не пролетела! (Гисборн хмыкает и потирает кулаком подбородок.) Обеспечьте сборщикам отборную стражу. Чтоб к собранным деньгам на холостой выстрел было не подойти! (Гисборн громко кашляет и выпрямляется.) А дорогих гостей можете беречь не столь усердно, и если они захотят прогуляться за городские стены, охрану им не навязывайте. Если, конечно, сами не попросят. Всё поняли? (Гисборн кивает.) Да, и до отъезда королевских посланцев и ещё на неделю спустя все ваши турниры отменяются. У вас есть вопросы, Гисборн?

Гисборн. Нет, милорд. Прикажете приступать?

Шериф. Да. Приступайте. Приступайте. Ступайте. Ступайте-ступайте-ступайте…

Гисборн чуть наклоняет голову, забирает шлем и уходит. Шериф прохаживается по комнате, потирая руки, замечает забытый Гисборном кубок, допивает вино и подходит к сундуку у стола; отпирает сундук и любовно оглаживает верхний слой лежащего в сундуке серебра, затем сгребает горсть монет и начинает ронять их обратно в сундук, с наслаждением прислушиваясь к звону. Когда монеты заканчиваются, набирает вторую горсть.

Шериф. Кто сказал, что деньги не поют? Самая сладкая музыка…

Конец первого действия

Продолжение следует