О рыцарях мнимых и настоящих.
Рыцари
Робин Гуд в муках творчества
. Рубрики: Проза, Юмор; автор: Юлия Панина aka Княгиня.
Всадники были навеселе. Будь все трое пьяны по-настоящему, они остались бы на постоялом дворе до утра; будь они трезвы, дождались бы попутчиков. Но весёлый хмель погнал их втроём прямо через Шервуд.
Разбойники? Какие разбойники? Нет никаких разбойников! А если есть, разбегутся, теряя шапки, как только нас увидят! Так, хвалясь и распевая (а на деле просто надсаживая глотки), путники ехали по большой дороге, а дорога бежала через лес, и конца ему видно не было. Двое, что потрезвее, помнили, что направляются в Ноттингем, а третий, самый хмельной, тщетно пытался сообразить, куда делась та аппетитная черноволосая девица, что подмигнула ему, поднося вино, и почему вместо столов вокруг торчат какие-то деревья; ему казалось, что девица шутит с ним шутки и прячется где-то за кустом или за тем толстым деревом, и спутникам то и дело приходилось возвращать его на дорогу.
Так, очередной раз помешав приятелю забраться за брюнеткой в кусты, путники рассерженно выясняли, кто из них на самом деле пьян и что кому на самом деле мерещится; песни были забыты и спор казался бесконечным, как лес.
— Гу-гу-гу-гук! — грозно раздалось в вышине; дерево страшно зашумело, листва задрожала, на путников посыпались сор и мелкие веточки. Спор мгновенно утих: всадники вдруг вспомнили, что вокруг разбойничий лес и что их всего лишь трое, и в растерянности остановились. Справа от дороги что-то тяжело ударилось о землю.
— Гу-гу-гу-гук! — страшно и громко раздалось из кустов.
— Караул! — отозвался самый пьяный, а теперь — самый догадливый из трёх, и невпопад задёргал поводьями.
— Караул! — подхватили остальные и с места послали коней вскачь. Третья лошадь топталась на месте, не понимая, чего хочет наездник; тот взвыл: «Помогите!» — отпустил поводья и ударил коня пятками.
— Гу, гу, гу, гууук! — рыжеволосый подросток с глуповатым лицом выбрался из кустов на дорогу и взмахнул пращой. От удара камнем неохотно трусившая лошадь перешла в резвый галоп, догоняя и обгоняя товарок; перепуганные всадники вопили на три голоса, поминая всех святых, каких смогли припомнить.
Мач со смехом гугукнул им вслед ещё раз и тут же нахмурился. Если бы они сидели в засаде все вместе, то уже знали бы, какие у этих щёголей кошельки! Но Робин всерьёз занялся этой, как её… или как его… короче, тем, что пишут, и засады отменил.
В харчевне на окраине Ноттингема три путника наперебой рассказывали о шайке головорезов, которые посыпались на них со всех ветвей и из-под всех кустов; от испуга и скачки приезжие протрезвели раньше времени, и теперь исправляли это досадное обстоятельство, не замечая, что один из их кошельков уже уплыл в руки местного вора.
Сказ о том, как сэр Гай за ёлкой ходил
. Рубрики: Юмор; автор: Юлия Панина aka Княгиня.
Автор — Bobby из Sherwood-Таверны. Продолжение анти-ЮАНовской полемики.
Часть первая
— Гизборн! — возопил лорд шериф Ноттингема, решительно грохнув кубком по столу. — Гизборн, где вас херны носят?
— Милорд? — помощник явил себя шефу, выражая почтительность и готовность немедленно действовать.
— А, Гизборн. Рад вас видеть, — шериф изобразил довольную улыбку и жестом пригласил помощника присесть.
Стараясь не выказывать удивления, что удавалось доблестному рыцарю крайне плохо, он осторожно сел на скамью и потянулся за наполненным кубком.
— Как ваши успехи, сэр Гай?
— Милорд?
— Я имею в виду, успехи вообще. Жалобы имеются? С личной жизнью как?
Гизборн сделал вид, что занят поглощением вина и не ответил.
— Я вот о чём хотел вас спросить, сэр Гай, — приняв как должное молчание рыцаря, продолжал де Рено. — Какой месяц на дворе, а?
— Декабрь, милорд, — ответил сэр Гай, подставляя виночерпию кубок для следующей порции.
— Правильно, декабрь, — по-кошачьи ухмыльнулся шериф. — А какой у нас в декабре праздник?
— Новый год, милорд.
— Тоже верно. И что это значит? Это значит, что вам пора в лес за ёлкой.
Гизборн поперхнулся и долго кашлял. Шериф с пониманием за ним наблюдал и ждал, когда рыцарь будет в состоянии продолжать беседу.
— За ёлкой, милорд? — переспросил хриплым голосом покрасневший от кашля Гизборн: — То есть, срубить ёлку в королевском лесу?
Шериф кивнул и взял кубок.
— Но милорд! Королевский закон запрещает рубить зелёные насаждения в заповеднике! Королевская ассиза от тысяча сто…
— Достаточно, — отмахнулся шериф. — Вы хотите напомнить мне закон? Думаете, я его не знаю?
— Но…
— К лошадям на конюшню с вашим «но». Я же понятно говорю. Вам надлежит отправиться в лес и срубить к Новому году ёлку.
— Я отказываюсь исполнять такой приказ, — с решимостью ответил сэр Гай.
Шериф покачал головой, посмотрел на Гизборна с неподдельной жалостью и печально вздохнул. Гизборн заподозрил подвох и спросил:
— Милорд?
— Когда я спас вас от своего брата, Гизборн, — начал шериф издалека, — я надеялся, что служба у меня пойдёт вам на пользу. Я заметил в вас нечто эдакое, — шериф сделал неопределённый жест левой рукой. — Я верил в вас, Гай. Да, именно верил! Что ты поумнеешь, наконец! Что поймёшь, для чего тебе дана голова! Но увы, как же горько я разочаровался. Ты по-прежнему всё тот же выкормыш гнезда Хьюгова. Я твой господин. Я тебе приказываю. Но суть не в этом. Что я тебе приказываю, ты, какбырыцарь?
— Нарушить королевский закон. — злобно ответил Гизборн, и потянулся к мечу.
— Законник ты наш, — почти ласково сказал шериф. — Просто пример для потомков. В лесу у нас кто?
— Милорд?
— Кто, спрашиваю, в лесу живёт и ёлки портит?
— Разбойники.
— Нет, этот человек положительно не умеет думать даже по приказу. Херн в лесу, дубина!
— Херна не существует.
— Да, да, конечно. Не существует. Кто бы говорил, — шериф прыснул, но сдержал смех. — Ты идёшь и прекращаешь противозаконную деятельность херноёлочных нарушителей. А трофейную ёлку приносишь сюда к празднику. Понял теперь?
Гизборн не был уверен, что понял, и на всякий случай переспросил.
Шериф терпеливо объяснил ещё раз. Гизборн кивнул, просветлел лицом, крикнул «Есть!» и отправился выполнять задание.
Дары дракона, или Новогодняя пальмочка
. Рубрики: Проза, Юмор; автор: Юлия Панина aka Княгиня.
Ноги рыцаря по щиколотку вязли в песке пустыни; песок набивался в башмаки и не хотел их покидать. Башмаки тяжелели.
— Коня… Коня… Полцарства за коня… — рыцарь снял шлем и растерянно огляделся: — Кто это сказал?1
Пустыня молчала, и даже завалящего миража не желала показать на горизонте. Путник хотел надеть шлем обратно, но передумал и сунул его под мышку:
— Вернусь домой — скажу кузнецу, чтоб изобрёл забрало. Сил моих нет… — рыцарь вытер лоб краем плаща и попытался закинуть этот край на голову. — Если бы у меня было полцарства, в нём было бы и коней сколько угодно, и воды… — он поволок ноги по песку. — Если бы у меня было полцарства… я бы не таскался по чужим пустыням… сидел бы себе дома и воевал с соседями… под дождиком… с обозом… и с тёплым одеялом…
Ночью рыцарь продрог («А говорили, в пустыне жарко…» — бормотал он, стараясь не лязгать зубами), а теперь приближавшееся к зениту солнце пекло всё сильнее. Время от времени путник оглядывался на собственные следы, стараясь, чтобы путь оставался прямым и никуда не вихлял: деревьев со мхом здесь не было, а солнце и звёзды стояли не так, как дома, и не давали найти север. «Говорил мне папа, — вздыхал рыцарь, — учи, сынок, астрономию…»
Он взобрался на вершину очередной дюны, огляделся и тихо взвыл:
— Ну где ж эти горы?!.. — глубоко вздохнул и начал спускаться: — В сердце, говорят, пустыни…
Правая пятка заскользила по песку. Рыцарь потерял равновесие, и к подножию дюны прибыл на пятой рыцарской точке; отплевавшись от песка, подобрал оброненный шлем, поднялся на ноги и оглянулся назад, стараясь восстановить направление:
— Говорил мне папа: учи, сынок, географию…
Становилось жарче. Рыцарь пытался натянуть плащ на голову, но плащ упорно сползал, а солнце забиралось всё выше. Прошлый полдень путник провёл в чахлом оазисе под тремя пальмами, но сейчас впереди не было ни оазиса, ни кустика колючки, и лишь барханы тянулись до самой кромки горизонта. На небе не было ни облачка, а воды в бурдюке оставалось кот наплакал.
— Говорил мне папа: учи, сынок, страноведение…
Рыцарь споткнулся и растянулся на песке. А когда хотел встать, понял, что вокруг него лежит тень. Он поднял голову и увидел, как с небес опускается силуэт с перепончатыми крыльями.
«Здесь? А говорили — в горах, в самом сердце пустыни…» — рыцарь поднялся на четвереньки и нетвёрдой рукой потянул из ножен меч; рука с оружием перевесила, и рыцарь кувыркнулся головой в песок. (далее…)
«Гай Гисборн» и «Грязь на подошвах». Небаллада (ч. 2)
. Рубрики: Размышлизмы; автор: Юлия Панина aka Княгиня.
Окончание разбора никитинской книги «О доблестном рыцаре Гае Гисборне». Разбор от Клауса Штертебеккера. Начало здесь.
Раунд IV. Vae victis: курка, млеко, яйки
Над ристалищем раздаются нестройные звуки губной гармошки. ГН (Гисборн Никитина — прим.) напяливает каску с рожками, вешает на пузо MP-40 с заклёпанным стволом, сокрушается, что конструкция максимилиановского доспеха не предполагает засученных рукавов, и кидается в сечу.
— А вы к колышкам привязываете! — выкрикивает он, ткнув в сторону Блада пальцем.
С обоих трибун раздаётся взрыв хохота. ГН понимает, что сморозил что-то не то, и нахохливается.
— Мы? Нет, — учтиво отвечает Блад.
А в самом деле, как у грязи на подошвах дело обстоит с колышками? Придётся разочаровать любителей BDSM — у «вора и пирата» Блада случаев с колышками просто не бывает. Ну хорошо, а как там вообще обращение с побеждёнными?
«Гай Гисборн» и «Грязь на подошвах». Небаллада
. Рубрики: Размышлизмы; автор: Юлия Панина aka Княгиня.
Я не собиралась возвращаться к теме о Юрии Никитине и его доблестном рыцаре — как-никак, в моём блоге им было выделено аж три поста. Но коль скоро некоторые комментаторы утверждают, что в сей гордорыцарской книге содержатся некие свежие идеи и даже руководство к действию путеводитель по жизни, имеет смысл показать — какие всё-таки идеи и руководства к чему предлагает эта книга. С этой целью я выкладываю ещё один разбор никитинского опуса; предыдущий освещал книгу с позиций исторической достоверности и правдоподобности (точнее, отсутствия таковых), а теперь речь пойдёт о… короче, слово автору.
Разбор проводил Клаус Штертебеккер из Sherwood-Таверны.
Коль скоро Юрий Никитин в своей книге пообещал показать, «как должно быть» в порядочном обществе, читатель вправе был рассчитывать, что главный герой этого повествования окажется достойным человеком. В связи с этим любопытно сравнить, кто сильнее, кит или слон… вернее, какие ценности и образцы поведения несёт читателю представитель закона и порядка, исполненный Никитиным, и чем оно лучше так называемой «грязи на подошвах». Просто возьмём поведение законника и разбойника в достаточно типовых ситуациях — и сравним. Пусть победит достойнейший.
Для сравнения с Гисборном Никитинским (здесь и далее — ГН) я выбрал такого известного представителя литературного внезаконства, как капитан Питер Блад. Причина проста. Если сравнивать ГН с тем же Робин Гудом, то непременно станет вопрос, о котором Робин Гуде речь? О Робине Вальтер Скотта? Или однофамильного Ридли? Или о Робине Ричарда Карпентера? Анны Овчинниковой? О Робин Гуде из баллад? В случае же с капитаном Бладом всё намного проще — есть всем известный литературный канон, которому мы и можем следовать.
Итак. Силы закона и порядка представлены доблестным рыцарем из Кардиффа сэром Гисборном, крестоносцем, шерифом и канцлером Данелага. Честь грязи на подошвах защищает Питер Блад — бакалавр медицины, офицер де Рюйтера, беглый каторжник, пират, губернатор Ямайки. Гонг!
«О доблестном рыцаре Гае Гисборне» Юрия Никитина: разбор полётов, часть 3
. Рубрики: Размышлизмы; автор: Юлия Панина aka Княгиня.
Окончание разбора эпохалки Юрия Никитина «О доблестном рыцаре Гае Гисборне» (Bobby).
«Клянусь своей жизнью, что я это сделаю… или погибну на этом богоугодном поприще!»
Ю. Никитин, «О доблестном рыцаре Гае Гисборне»
«Директор был немец: Бургмейстер. Как и многие обруселые немцы, он изъяснялся на преувеличенном русском языке и любил такие слова, как галдёж, невтерпёж, фу-ты ну-ты, намедни, давеча, вестимо, ай-люли.
Этим языком он владел превосходно, но почему-то этот язык вызывал во мне тошноту.
Распекал он всегда очень долго, так как сам упивался своим краснобайством, и даже наедине с каким-нибудь малышом-первокласником произносил такие кудрявые речи, словно перед ним были тысячи слушателей.
— Смею ли я верить глазам? — декламировал он, отступая на шаг и помахивая в такт своей речи какой-то измятой тетрадью. — Не обманывает ли меня моё зрение? Не мираж ли передо мною? Не призрак ли? Неужели это ты, Козельский, тот самый Иосиф Козельский, который еще в прошлом году был гордостью наставников, утехой родителей, радостью братьев, опорой семьи?..
В этом стиле он мог говорить без конца, подражая величайшим ораторам древности. Не меньше получаса терзал он Козельского, и только к концу этого получаса я понял, в чём заключается преступление Зюзи».
Чуковский, «Серебряный герб»
Сэр Марти («Марти Сью» — прим.) продолжает резвиться и шутить. Повесить разбойника втроём с подчинёнными почему-то не может. Пока ребята трудятся, рассказывает им об Анне Грин и Тайбернских Полях. После взирает, как разбойнику разбивают голову и снова вешают, чтоб наверняка. Загляденье, а не шериф-воин. Отрада для глаз и души.
Или такой пассаж, вполне в стиле шерифа-воина.
«— Да, конечно, кому-то надо бы уступить… Но если бы вовсе не начинать эту кровавую войну, было бы еще лучше.
Гай ощутил укол, войну начал все-таки король Ричард, собрав в Англии огромное войско и высадив на берегах Франции.
— Иногда, — пробормотал он, — свои права необходимо защищать и силой. Мир таков».
Закон и порядок несёт этот воистину железный человек в глушь Ноттингемшира. Назначает крестьян бейлифами, коронерами, присяжными, судьями… Во имя закона и порядка вламывается в замки местной знати (тех самых графов из несуществующих графств и баронов), угрожает, требует, вопиёт.
Шатается по монастырям, дабы читатель также как и персонаж проникся уважением к служителям церкви. Читатель проникается. Особенно проникновенно звучат речи настоятеля об искусственном оплодотворении рыб, повышающем разводимость, и о запрете ловить в реке рыб, не достигших определённого возраста.
Великолепный шериф всё это почтительно слушает, с монахами по уставу кушает, размышляя, что так много лучше, чем по-рыцарски. Монахам знаком этикет, а рыцари да всякая знать понятия об этом не имеют.
Невзирая на уважительные декларации в адрес монахов, гр-н Никитин ухитряется допустить исторически-конфессиональный ляп: надеть панагию на шею католическому епископу, да ещё в 12 веке. Поясняю: панагия как нагрудное украшение входит в облачение православного епископа, у католиков такой детали нет. Да и у православных архиереев она появляется не ранее 15 века. Так что «книги о быте монахов» и тут оказалось недостаточно. (Прим. — Юлия aka «Княгиня».)
Кстати, шериф Гисборн отличается потрясающей способностью думать о судьбе Англии…
«О доблестном рыцаре Гае Гисборне» Юрия Никитина: разбор полётов, часть 2
. Рубрики: Размышлизмы; автор: Юлия Панина aka Княгиня.
Продолжаем разбор произведения Юрия Никитина «О доблестном рыцаре Гае Гисборне». Разбор проводит Bobby из Sherwood-Таверны.
«однако пять тысяч — это капля в море местного населения, которых миллионы».
Население Англии в XI и в начале XII в, согласно «Книге Страшного суда», составляло около 1,5 млн. человек, включая норманнов-завоевателей. Это, согласитесь, вовсе не миллионы. Сомневаюсь, что средневековому рыцарю было известно такое понятие, как миллион, но настаивать не стану.
Резиденция короля в Ротервуде, похоже, отсылка к роману сэра Вальтера Скотта, не имеющая исторических подтверждений.
Личные имена графобаронов также стоит отметить, как и недопустимое обращение «сэр» перед фамилией или титулом. «Сэр» всегда предшествует личному имени, то есть, сэр Ланселот, сэр Уильям, сэр Уилфред, сэр Ричард, сэр Гай. Возможно употребление обращения «сэр» перед именем и фамилией, то есть, сэр Уильям Маршал, сэр Гай Гисборн. Но никогда обращение не употребляется перед фамилией или титулом. Господин Никитин великолепно игнорирует это правило. Браво, автор! Так держать.
Личные имена, как и фамилии-титулы, в книге либо выдуманы, либо взяты из чужих произведений, либо из окружающей действительности, что, по словам самого автора, вполне в его духе и даже считается проявлением отваги. К средневековой английской действительности отношения они не имеют.
Чего стоит Дарси Такерд, леди Вильгельмина, Хейнц, барон Ансель Тошильдер, имена вроде Скальгрим и Сван. Среди них неожиданно встречаются Николасы и Гильберты, но редко. И всё бы, вроде, ничего, если бы не граф Ингольф, граф Вальтер Тубах и граф Хенрик Аммиус. Ежели они графы, стало быть, в Англии есть графства Ингольф, Тубах и Аммиус. Кто-нибудь о таких слышал? Возможно, как и в истории с Дувром в Тауэре (или с Тауэром в Дувре), автору известно нечто такое, что не известно ни одному историку. В этом случае хотелось бы увидеть хронику, или любой другой документ, где упоминаются эти графства вместе с графами. Причём, непременно в графстве Ноттингемшир. Но что-то подсказывает мне, что нет такого документа. Нет и быть не может. Попробуем с другой стороны. Графы они были иностранные, а в Англии жили проездом, сохранив свои иноземные титулы. Только, опять же, где их графства? На каком глобусе? (далее…)
Артём к 
Юлия к 
Бог к 
Holly к 
Bahus к